Дэвид Ллеуэллин

ОБРЕТЁННАЯ ПАМЯТЬ

Пролог

Ноябрь 1953 года

В Тигровой бухте стояла туманная ночь. Луна, в дыму от заводов кажущаяся желтоватой, отражалась в чёрной воде канала, словно сверкающая пенсовая монета, в то время как вырисовывающиеся в тумане силуэты складов выделялись на фоне ночного неба, как надгробные плиты.

Кроме того, ночь была холодной, и они вчетвером переминались с ноги на ногу и хлопали затянутыми в перчатки руками, пытаясь не замёрзнуть. Все они — Фрэнк, Уилф, Хассан и Майкл — думали о горячих ваннах и тёплых постелях, и ещё — о нескольких часах сна перед возвращением в док и ожиданием прибытия очередного корабля. Им не следовало быть здесь в это время — чуть позже полуночи — но приказ есть приказ, начальник обещал им прибавку к зарплате за эту работу.

Но даже при этом Фрэнк, крупный мужчина с красным лицом и татуировкой в виде обнажённой женщины на правой руке, всю ночь ныл и жаловался. Какой смысл пригонять корабль в док ради одного несчастного маленького ящика? Что такое, чёрт возьми, важное в первую очередь может быть в этом ящике?

Уилф был немного более довольным из-за того, что ему пришлось здесь находиться. Его жена была самым настоящим драконом, и все это знали. Неудивительно, что он казался более чем счастливым, стоя здесь, на краю пристани, в этот жуткий час, покуривая «Вудбайнз» и беседуя о футболе.

Хассан говорил мало, но он в принципе был молчуном. Его английский по-прежнему был далёк от совершенства, и ругался он обычно на своём родном сомалийском. Ему было двадцать шесть, и по возрасту он был ближе всех к Майклу — высокий, широкий в плечах; тихий, но привлекательный, с загадочными тёмными глазами и улыбкой, которая, хотя и появлялась на его лице очень редко, всегда освещала его.

Майклу было двадцать четыре года, он был самым молодым в группе. Неуклюжий, с детским лицом, для остальных он до сих пор был «парнишкой» или «пацаном»; у него были кудрявые чёрные волосы и голубые глаза, а ещё — далёкий мечтательный взгляд, как будто его мысли где-то блуждали. Хотя они работали вместе большую часть последних восьми лет, он всё ещё служил целью для их мимолётных шуток, как словесных, так и практических. Его первые несколько недель в доках были полны бессмысленных поручений, которые ему давали — к примеру, его посылали купить клетчатую краску или говорили принять заказ на антенны. Сегодня в центре внимания для их глупых насмешек было свидание Майкла с Мэгги Дженкинс.

Сначала он даже не хотел идти на это свидание, но друзья и коллеги его заставили. Он взял билеты в кинотеатр «Капитолий» на Куин-стрит на двойной сеанс — «Место назначения — Луна» и «День, когда остановилась Земля».

После просмотра фильмов они отправились выпить по молочному коктейлю в кафе «У Марио» на Кэролайн-стрит, где Майкл попытался изобразить Ричарда Бёртона [1] после того, как Мэгги сказала ему, как ей нравится голос актёра. К несчастью, это не сработало. Она засмеялась и сказала ему, что он больше похож на простуженного Пола Робсона [2] .

— Ты даже не запустил руку под её блузку? — спросил Фрэнк, закуривая очередную сигарету и хихикая. Остальные засмеялись, даже Хассан, который, казалось, обладал врождённой способностью понимать грязные шутки.

Майкл покраснел и покачал головой. Он не любил, когда Хассан смеялся над ним, но уже успел к этому привыкнуть.

— Смотрите, парни. Вон она, — сказал Уилф, указывая на море. Там, в лёгком тумане, виднелась серая громада «Facklaträfat» — шведского грузового судна. Этот корабль был небольшим, согласно стандартам, принятым в некоторых других странах, но Майклу и остальным он по-прежнему казался ужасно большим для одного ящика.

Всего в нескольких сотнях метров оттуда, у сложенного из красного кирпича готического фасада Здания оконечности пирса, стояли двое мужчин, наблюдая, как «Facklaträfat» приближается к пристани. Внешне они были настолько непохожими, насколько это возможно. Младший из них, Валентин, был высоким, почти долговязым, и его напомаженные волосы были зачёсаны назад, открывая высокий лоб. Левую сторону его лица пересекал глубокий шрам — он начинался у уголка его рта и тянулся до верхней части уха. Мужчина постарше, Кромвель, был невысоким и коренастым и носил длинное непромокаемое пальто и фетровую шляпу. На первый взгляд он казался похожим на актёра Орсона Уэллса своей совиной напряжённостью и глазами-бусинками.

— Я по-прежнему не понимаю, почему они не могли дождаться Нельсона-Стенли, чтобы оправить это назад в Лондон, — сказал Валентин, шмыгая носом и потирая его тыльной стороной ладони.

Кромвель тяжело вздохнул и посмотрел на своего собеседника.

— Нельсон-Стенли остался в Арктике ещё на три месяца. Мы не могли оставить это там на такой долгий срок. Не так близко к русским территориям. Если Лондону можно доверять, то эти чёртовы красные уже искали это, хотя то, как они могли об этом узнать, всего лишь догадка. Это, скорее всего, этот ублюдок Филби или кто-то из его команды. Неосторожные разговоры и всё такое.

— Вы правы, мистер Кромвель. Вы правы. — Валентин снова шмыгнул носом и снова вытер его ладонью. — Так оно большое?

— Большое? — сказал Кромвель, хихикая. — Как мне сказали, размером примерно с футбольный мяч.

— Футбольный мяч? — переспросил Валентин. — Такой корабль — для чего-то размером с футбольный мяч?

— Совершенно верно, мистер Валентин, совершенно верно. Вы знаете, что они говорят. Размер не имеет значения…

Валентин улыбнулся, но лишь правой стороной лица.

Ящик теперь был всего в двадцати футах от края пристани — его спускали на толстой пеньковой верёвке. На палубе «Facklaträfat» один из членов экипажа кричал оператору крана:

— Sakta! Sakta [3] !

— Вы что-нибудь слышите? — спросил Фрэнк.

— Ага, — сказал Уилф. — Кто-то говорит по-шведски.

Фрэнк недовольно покачал головой.

— Нет, не это, чёртов ты идиот. Что-то в ящике.

Уилф приблизил одно ухо к ящику и нахмурился.

— Нет, Фрэнк, не слышу.

— Слушай. Послушай минуту. Ты слышишь?

Майкл последовал примеру Уилфа и наклонил голову, так что одно ухо оказалось направлено на ящик. Фрэнк был прав. Он слышал что-то. Странный, пульсирующий звук; знакомый и в то же время не похожий на что-либо, слышанное им ранее.

— Да, — сказал Майкл. — Я слышу.

— Я тоже, — сказал Хассан.

Теперь ящик опустился ниже, достаточно низко, чтобы Хассан, который был выше остальных, мог дотронуться до него, привстав на цыпочки.

— Трясётся, — сказал он. — Там внутри как будто что-то трясётся.

— Слушай, приятель, — крикнул Фрэнк человеку на палубе. — Что внутри ящика? Что это за шум?

— Jog förstår inte [4] , — ответил мужчина, пожав плечами.

— Чудесно, чёрт побери, — сказал Фрэнк. — Они все говорят на тарабарском языке. Нам это очень поможет.

— Это становится громче, — заметил Майкл.

Ящик продолжал спускаться, он был уже всего в нескольких футах над землёй.

— Я по-прежнему ничего не слышу, — сказал Уилф.

— Нет, ладно, и не услышишь, — отозвался Фрэнк. — Ты, чёрт возьми, глухой, потому что твоя жена постоянно тебя пилит.

Остальные засмеялись, и в этот же момент ящик взорвался с ослепительной вспышкой и с такой силой, что её хватило, чтобы заставить судно сильно накрениться на правую сторону.

Майкла отбросило взрывом к краю причала, одна сторона ящика ударила его по лицу, и его отнесло ещё метров на десять, пока он тяжело не упал на землю. Порыв сильного жара вырвался с другой стороны ящика, вонзив обломок дерева в горло Фрэнка и тяжёлый металлический гвоздь в грудь Уилфа. Хассана сдуло с причала к борту корабля. Когда он упал лицом вниз в воду, он был без сознания.